Представьте: у вас завалялись бесхозная сотка, и вместо того, чтобы покупать переоцененную трешку в новом псевдоэлитном комплексе на “Преображенке”, вы решили отойти от безделья, изменить мир к лучшему и приобрести-таки тот свечной заводик, о коем грезил Отец Федор. В результате вдумчивого поиска вы находите, что искали, наводите справки, связываетесь с нужными людьми и после непродолжительных сборов с мыслями выезжаете на смотрины в уездный городок на букву “Н” в такси “Ситроен”, невольно передавая привет Александру Буйнову. Едете вы один: встреча назначена дружеская, деловая и ознакомительная, не накладывающая на стороны никаких дополнительных обязательств.
По каким-то срочным и уважительным причинам хозяин оказывается занят, поэтому смотрины проводит гендир – немолодой мужчина средних лет вполне соответствующего должности возраста. В его седеющей бороде застыл какой-то упрек: что-то угловатое и демонстративно правильное. К его изумлению, Вас совершенно не интересуют станки и склад готовой продукции, зато очень интересуют менеджеры среднего звена и выше. Гендир сначала выступает против идеи провести с ними дружеские беседы о жизни и состоянии дел на направлениях, за которые они отвечают, но вы говорите, что нуждаетесь в нем, чтобы разобраться со свечной спецификой, и он понимает, что осмотр позволит ему лучше ознакомиться с состоянием дел.
Дружеские беседы о жизни начинаются.
И это полный абзац.
За все полжизни в “цивилизованном” мире, вы никогда не сталкивались с такой прорехой на человечестве. Даже в компаниях вроде шведского “Абсолюта” среди печально известного менеджмента обязательно найдется светлое пятно. Здесь их нет ни единого. Каждый, кто отвечает хоть за кого-то, функционирует так, словно 90-е не просто не закончились, а продолжаются в стиле “Джентльмен-Шоу”, уверенно ставя новые антирекорды. Эти существа не то, что руководить – непонятно, умеют ли они завязывать шнурки. Причем, судя по косвенным признакам и конкретному базару, каждый второй считает себя крутым спецом.
У вас голова идет кругом, и вы соглашаетесь на весьма кстати подоспевший обед. Он вполне рабочий, если не сказать будничный, но вам нет до этого никакого дела. Вы считаете в уме. Судя по тому, что вы видели, дефицит между доходами и расходами должен быть в районе четверти, но, услышав цифру в 30%, вы обрадуетесь, что она не оказалась выше. В голове мелькает мысль, что хозяин пытается скинуть завод за скорее всего объективную сотку до того, как банк заберет его за полтинник, чтобы первым делом продать станки на металлолом, и вы гоните ее прочь, понимая, что забирать банк будет по 20-25. Делать здесь больше нечего, но, ведомые привычкой доводить начатое до конца, вы пользуетесь преддесертной паузой и обреченно спрашиваете:
– Так какая у вас прибыльность за последние 4 квартала?
– В прошлом году санкции навалились. Никто не застрахован от форс-мажоров, под одним небом ходим, – быстро проговаривает гендир, словно желая избавиться от необходимых формальностей. – До Ковида было лучше всего, потом началось: логистика, перебои с поставками… – Он продолжает еще какое-то время, вы его не торопите. – В общем, 12% чистыми.
Гендир явно пытается от вас избавиться и говорит, что у компании есть и другие проблемы. Что с одной стороны ему не дает жизни пропутинский губернатор, а с другой – либеральный мэр. Что налоговая требует мзду с денег, пожертвованных на строительство детского дома. Что банк третий месяц пытается поставить его на проценты по кредиту, погашенному полгода назад. Вы сосредоточенно киваете и не перебиваете.
Вы не верите своим ушам.
На Крайнем и даже Среднем Западе такая компания давала бы не двенадцать процентов в год, а показания. Нет, Западная компания а-ля 12% в год имеет биржевую капитализацию в 4 ярда, совет директоров под председательством чучела с фамилией таксидермиста, и перспективы мгновенного удвоения стоимости всех акций в случае успешного поглощения более аппетитным игроком. Ее политические топ-менеджеры получают бонусы, на которые в новом псевдоэлитном комплексе на “Преображенке” можно купить целый пентхаус, а клерк средней руки снимает трехкомнатную квартиру в городе, где живет, и ходит по дорогим ресторанам два-три раза в неделю. Правда, ходит по ним он в одиночестве, если только он не голубой.
Вас распирает от гордости. Разумеется, это заслуга простого русского человека: того самого, кто способен сделать пулю из перманентно окружающего его говна. Парадокс в том, что еще никто из русский царей и императриц (на роль последней вы можете предложить только Ирину Яровую) не пробовал воспользоваться этим удивительным свойством и окружить русского человека материалом, способствующим проявлению его лучших качеств. Вам в очередной раз становится ясно, кто правил бал все это время: желавшие русскому человеку сгнить заживо в грязных трущобах беспросветной ненужности под одобрительные улыбки всей той заграничной мерзости, к которой так резко потянулась наша отечественная, едва на ненавидимой ими родине запахло армейской тушенкой. А ведь у нас под ногами в цеху какой-нибудь мастер за сорок тысяч в месяц херачит такой готовый продукт, что его хоть сейчас на выставку подавай. А русский мастер херачит и херачить будет, и ничего вы с этим не сделаете, голубки. А если вы его доведете до ручки, то на то он и мастер, чтобы готовый продукт получался у него из чего угодно, поэтому садовые вилы – ничуть не менее грозное оружие в руках русского пролетария, чем ядерный фугас – в руках его непримиримых антагонистов.
Вы чувствуете приближение эйфории. Вам ясно, как если бы это уже случилось, что всего лишь уволив неэффективных менеджеров среднего звена, чистая прибыль компании вырастет до 25%. Когда на эти позиции поднимут лучших сотрудников с нижних этажей, прибыль сделает это снова и достигнет 50% – без малейших изменений внешней политики с поставщиками и потребителями. А когда повышенные сотрудники наберут или поставят на освободившиеся под собой места похожих на себя подчиненных, доходы превысят 100%.
И начнется самое интересное.
В свечном деле вы не понимаете ни бельмеса, но за то время, что уйдет на знакомство со всеми внешними контактами компании (месяца три, чтобы знакомства из поверхностных стали повседневными) и вытекающими внутренними оргвыводами, разберетесь настолько, что определите верные направления для стратегического развития и набросаете стратегию как таковую. Аккуратно обкатав детали во время многочисленных интервью на позиции, нужные для ее осуществления, и наняв двух-трех реальных специалистов, еще месяца через три вы будете готовы к крутым переменам курса и увольнению разочаровавших вас клиентов и поставщиков. Плюс подключение старых каналов, минус реальная годовая инфляция в 25%… нет, пусть средневзвешенная реальная будет минус 30 по текущему курсу. Значит, утроить оборот и учетверить чистоган можно будет через какие-то…
– Скажите, Вы в свечном деле хорошо разбираетесь? – прерывает ваши размышления гендир.
– Совсем не разбираюсь. – Вы качаете головой. – Я маркетолог.
Гендир очень разочарован. Он заговаривает о тактических деталях, и вы опять киваете ему навстречу. Выпавший из тех же 90-х, но под немного другим углом, гендир не понимает, что хороший управленец не понимает 90% того, что говорят ему профессионалы – зато отлично понимает, кто является профессионалом, который улучшит ситуацию в два раза если ему не мешать, в три – если ему помочь, и в пять – если периодически давать ему выговариваться. Очередной шанс встретить человека, понимающего, что в основе продаж нефти, презервативов и буддизма лежит один и тот же рекламный принцип, остался нереализованным. Если гендир не начнет исправляться, его придется отпустить, но от затянувшегося безделья вы решили отойти твердо, и на первых порах в любом случае собираетесь руководить сами – пока система не будет отлажена.
Вам все ясно, но вы хотите вишенки на торте и просите разговора с тремя случайно выбранными мастерами. К вашему удивлению, гендир соглашается сразу – видимо, рассчитывая, что это поможет ему наконец-то от вас избавиться. Но, как вы и рассчитывали, среди мастеров затесывается непризнанный энтузиаст. В ответ на ваш пробный заход он берет быка за рога и делится любовно выношенными планами усовершенствований в своем цеху, быстро сваливаясь на неподъемную терминологию. Зацикленность мастера на узком направлении в своей профессиональной сфере оставляет ему всего два варианта: либо он маниакально неточен, либо точечно гениален, и выяснить, какой из них верен, проще простого.
– Вы позволите задать вам вопрос? – спрашивает гендир, когда разошедшегося мастера уводит кто-то из среднего менеджерского звена. – Почему вы захотели вернуться в Россию? Ведь, по слухам, вы руководили на Западе серьезными проектами?
– Ключевая разница между западными и российскими компаниями в том, что наш генеральный директор может мгновенно уволить ненужного сотрудника с вероятностью в 99%, – отвечаете вы, не пряча улыбку. – А западный с той же вероятностью сделать этого не может.
По лицу гендира пробегает тень отца Гамлета. Вы одобрительно киваете: прозрение поможет ему избавиться от доли сожаления о том, что он работает в России. Вы понимаете, что, если завод выдержит финансовый аудит, вы купите его, как вдруг лицо гендира светлеет и приобретает особенно сосредоточенное выражение.
– Не знаю, в курсе ли вы, но владелец продает еще одно предприятие, – говорит он. – Завод мыловарения в соседнем городе. Цена та же, но если возьмете оба, будет дешевле.
– Вы знаете кого-нибудь из их топ-менеджмента? – спрашиваете вы буднично, внутренне превращаясь в сокола, готового атаковать добычу.
– Финансового директора, – кивает он. – Еще по университету. У них там все плюс-минус так же, как и у нас.
Вы наконец-то понимаете, с кем имеете дело: бухгалтером средней руки, заваленного проблемами, далеко выходящими за сферу его интересов. Это вас более чем устраивает. К тому же, гендир по-человечески симпатичен вам.
– Зачем же хозяин продает два прибыльных бизнеса?
– Точно я сказать не могу. – Гендир пожимает плечами. – Полагаю, он хочет сосредоточиться на нефтяном бизнесе.
– Грамотное решение. Так сколько за оба? – Гендир называет цену. – Это было бы актуально на начало октября, но курс доллара с тех пор сильно упал.
– Мы же не по 120 просим! – вспыхивает гендир.
– А кто вам 120 даст? – спокойно говорите ему вы, смакуя беспрекословную уверенность в себе. – ЦБ?
Он бросает на вас быстрый взгляд, словно намекая, что это ничего не меняет. Вы пожимаете плечами, давая понять, что предложение справедливо. Он едва заметно кивает, но все еще не спускает с вас глаз, поэтому вы едва заметно киваете ему в ответ. Тогда он кивает вполне отчетливо.
– Я передам хозяину Ваше предложение, – говорит он.
– И вот еще что, – неумолимо продолжаете вы. – Если хозяин согласится, мне понадобится человек, который возьмет на себя всю финансовую работу. Самым логичным кандидатом являетесь именно вы.
Гендиру нравится эта мысль, и вы прощаетесь на мажорной ноте. Вы несетесь обратно в первопрестольную, размышляя о превратностях российской судьбы, добровольно отдавшей уродливому голему англосаксонского империализма победу в де-факто выигранной Холодной войне для того, чтобы десятки миллионов советских людей, скучавших по выдуманному образу Запада и “запаху хорошей жизни”, опустились в нищету и были сожраны инфернальным мурлом, не имеющим ни малейшего представления о разумном, добром и вечном…
А финик-профессионал вам действительно потребуется, но хороший финик и сам должен соображать, что весь свой потенциал он будет демонстрировать вашей секретарше, и, даже когда вы перестанете понимать 90% того, что он говорит, обвести вокруг пальца ее у него не получится.
Постскриптум
Кто-то из либеральных гуру по вызову (кажется, Зубаревич) как-то сказал, что российский бизнес приучен властью выживать в кислотно-щелочных условиях. Эта способность – компенсаторный подарок от рыночной демократии, любовно привитой нам “цивилизованным” Западом. То, что российские компании, сделанные через такую пень-колоду, что она не привидится в страшном сне и духу Сороса, умудряются давать прибыль, означает, что, управляясь по-человечески, они начнут давать столько, что Хазинские 12-15% в год в течение следующих 20-25 лет покажутся оценками пожилого ловеласа его способностей в постели с молодой девушкой. Нет, взявшись за ум, мы можем удваиваться не раз в шесть лет, а каждые четыре года, причем работа найдется даже для блевотины, потекшей домой после осознания жесткости тоталитарного либерализма на собственной шкуре в режиме реального времени. Витя Резун, печально известный как Суворов, представляя себя командиром концлагеря, мечтал отгородить для таких особый сектор – и не кормить:
Пусть по очереди друг друга пожирают. Как крысы в железной бочке сжирают самую слабую первой, чуть более сильную второй… Пусть каждый день они выясняют, кто из них самый слабый. Пусть каждый заснуть боится, чтобы его сонного не удушили и не съели. Вот, может, тогда поймут они, что нет на земле гармонии и быть не может. Что каждый сам себя защищать обязан.
Мы, конечно, такой чернухой заниматься не будем, а заместим ими иммигрантов из недружественных стран на позициях таксидермистов (в дворники они не пойдут – да и какие из этих говноедов дворники?). Представьте: вызываете вы машину, а за баранкой любимая “звезда” с Первого канала. Не знаю, существует ли до сих пор “Такси-момент”, и сколько клея вынюхали их рекламщики, прежде, чем их поглотил “Яндекс”, но, додумывайся Пелевин до подобных названий почаще, он никогда бы не стал таким чудовищным Бодрияром.
Извозчик! На “Преображенку”. И с ветерком!
Д. Рудой, 16 ноября – 3 декабря 2023.